Зейн Грей - Пограничный легион [сборник]
— А вы очень галантный разбойник, — заметила она.
Келлз не то не расслышал ее слов, не то пропустил мимо ушей; стоя перед ней, он оглядывал ее с ног до головы. Потом придвинулся ближе, будто хотел помериться с ней ростом.
— Вы, оказывается, очень высокая. Вы мне выше плеча.
— Да, я очень долговязая.
— Почему «долговязая»? Вы прекрасно сложены — высокая, гибкая, сильная. Вы похожи на одну индианку, которую я когда-то знал… Вы знаете, что вы очень красивы?
— Более или менее. Мои друзья не решаются говорить мне такие комплименты. А от вас, похоже, мне их придется выслушивать. Вот уж не ожидала ничего подобного от Джека Келлза из пограничного легиона!
— Из «пограничного легиона»? Откуда вы взяли это название?
— Ниоткуда. Сама сейчас придумала.
— Очень удачно придумали. Я запомню. А как вас зовут? Робертс вас называл…
Услышав это имя, Джоун похолодела, внутри у нее все сжалось, но она этого никак не обнаружила и, глазом не моргнув, ответила:
— Меня зовут Джоун.
— Джоун!
Его тяжелые властные руки легли ей на плечи. Келлз повернул ее лицом к себе.
Она снова поймала его пристальный взгляд, странный, похожий на холодный отблеск солнца на льду. Нельзя отводить глаза, сказала она себе. Начиналось самое ответственное испытание. Она готовилась к нему все долгие часы пути, собирая в кулак волю, изгоняя из души все, что там было мягкого, чувствительного; теперь, мысленно помолившись, она быстро заглянула ему в глаза — два окна в серую бездну ада. Она смотрела в пустую пропасть, в его черную, ничем не прикрытую душу, и глаза ее выражали только робкий испуг ничего не подозревающей невинной девушки.
— Джоун! Вы знаете, зачем я вас сюда привез? — спросил он хрипло.
— Да, конечно. Вы же сами сказали, — спокойно ответила она. — Хотите взять за меня выкуп. Золото. Только боюсь, вам придется отвезти меня домой без всякого выкупа.
— Разве вы не понимаете, что я хочу с вами сделать? — так же хрипло продолжал Келлз.
— Сделать со мной? — повторила она, не дрогнув ни одним мускулом. — Вы… Вы ничего об этом не говорили… я не думала… Вы ведь не сделаете мне ничего плохого? Я же не виновата, что у дяди не хватит золота на выкуп!
Келлз сильно тряхнул ее. Лицо у него помрачнело.
— Вы отлично понимаете, что я имею в виду.
— Не понимаю.
Сделав вид, что хочет показать характер, Джоун попыталась вырваться, но он еще крепче сжал ее.
— Сколько вам лет?
Джоун часто принимали за совсем юную девицу, даже за вытянувшуюся девочку. Подлинный ее возраст выдавала только развитая фигура.
— Семнадцать, — ответила она. Это было неправдой. Но губы ее, всегда ненавидевшие ложь, даже не дрогнули.
— Семнадцать? — удивился Келлз. — Правда?
Она презрительно вздернула подбородок и ничего не ответила.
— А я считал, что вы женщина. Что вам лет двадцать пять, — во всяком случае не меньше двадцати двух. Семнадцать лет и такие формы! А вы всего девочка, ребенок. Вы еще ничего не знаете!
И он разжал руки, почти оттолкнул ее, словно рассердившись то ли на нее, то ли на себя, и пошел к лошадям. Джоун направилась к хижине. Напряженная стычка отняла у нее почти все силы, однако, укрывшись от его глаз, поняв, что добилась своего, она быстро восстановила равновесие. Конечно, впереди ее ждут куда более тяжкие испытания, но вряд ли когда-нибудь она будет так близка к тому, чтобы не справиться со своим ужасом, не выдать себя с головой.
Место заточения странным образом ее завораживало. Тут — и она вздрогнула при этой мысли, — в этом тихом уединенном ущелье с ней что-то случится. Под пихтой она увидела сложенную из плоских камней грубую скамью. Возле нее бежал быстрый, в ярд шириной, горный ручей с прозрачной чистой водой. На стволе пихты что-то белело. Подойдя ближе, Джоун увидела карту — червового туза, пришпиленного к коре гроздью пулевых отверстий; пули легли точно по контуру красного сердца, а одна пробила его насквозь. Под ним карандашом были выведены какие-то каракули. Вглядевшись, Джоун прочла: «Гулден». Подумать только, всего два дня назад, когда Джим Клив пугал ее этими именами — Келлза и Гулдена, — ей и в голову не могло прийти, что они и в самом деле реальные люди, с которыми ей предстоит встретиться и столько всего пережить. А теперь она во власти одного из них! Надо будет спросить Келлза, кто такой Гулден.
Бревенчатая хижина по сути была просто сараем, без окон, без очага; пол устилали пихтовые ветки, давным-давно высохшие и осыпавшиеся. От хижины вниз, в глубь каньона шла еле различимая тропка. Насколько Джоун могла судить, по ней уже многие месяцы не ступало копыто лошади. Значит, Келлз завел ее в такую глушь, в такое тайное убежище, куда по слухам, ходившим среди золотоискателей, не мог пробраться никто, кроме самого пограничного хищника. Джоун сразу поняла, что пройти петляющими скалистыми тропами, которыми вел ее сюда Келлз, мог бы только индеец. Близким ни за что ее тут не отыскать.
Долгий путь измотал Джоун. Ей было жарко, волосы растрепались, колючие кустарники поцарапали руки, порвали одежду; все было пропитано пылью. Она подошла к седлу, которое Келлз снял с ее лошади, и, открыв седельную сумку, обозрела свое имущество. Оно было невелико, однако теперь, когда Джоун нежданно-негаданно оказалась вынужденной жить Бог знает сколько времени в глуши, — обрело невероятную ценность. В сумке было полотенце, мыло, зубная щетка, зеркало, гребенка, красный шарф и перчатки. Роясь в сумке, она подумала, что ведь обычно редко брала ее с собой, и, оглядываясь назад, сперва решила, что ей помог просто случай; однако тут же честно и весело призналась себе, что была в этом и малая толика тщеславия. С сумкой в руке она пошла к плоскому камню у ручья, засучила рукава и принялась приводить себя в порядок. Проворно и ловко расплела косу и уложила волосы так, как носила в шестнадцать лет. Потом встала и решительно подошла к Келлзу, который распаковывал вьюки.
— Давайте я помогу вам с ужином.
Келлз, стоя на коленях посреди вороха вынутого в спешке походного снаряжения, снова оглядел ее — полные загорелые руки, порозовевшее от холодной воды лицо.
— А вы прехорошенькая девочка, — открыто любуясь ею, без всякой задней мысли сказал он.
Даже будь он самим дьяволом во плоти, комплимент все равно был бы данью искреннего восхищения молодости и красоте.
— Мне это очень приятно, только, пожалуйста, не говорите больше таких вещей, — просто ответила Джоун.
Проворно и умело стала она разбирать тюк, в котором из-за неопытности вьючной лошади все было перемешано. Покончив с этим, пока Келлз разводил костер, она замесила тесто. Келлз уступил, однако скорее под влиянием ее ловкости, чем из желания принять ее помощь. Говорил он мало, лишь часто на нее поглядывал. Временами он задумывался. Ситуация явно была ему внове. Джоун то легко читала его мысли, то вовсе его не понимала, однако без труда угадывала, что он думал о том, как она хороша, когда с перепачканными мукой руками стоит на коленях над сковородой; о том, что присутствие девушки неузнаваемо изменяет любую обстановку, о том, как странно, что Джоун не лежит, рыдая, под деревом неопрятной грудой тряпья и не умоляет отпустить ее домой; о том, что, напротив, она мужественно переносит свою беду и даже сумела, благодаря отличной выучке и выдержке, изменить дело к лучшему.
